навзрыд?

[nu57]

Давно хотела написать - вовсе не только плакать. Вместе с Пастернаком плачет дед, плачет баба плачет Бодлер ("Февраль, седой ворчун и враг всего живого, насвистывая марш зловещий похорон..."), плачет Бродский ("В феврале далеко до весны, ибо там, у него на пределе, бродит поле такой белизны, что темнеет в глазах у метели"), сетует Ходасевич ("Этот вечер, еще не весенний, но какой-то уже и не зимний... Что ж ты медлишь, весна?") и уныло ноет Маршак ("Дуют ветры в феврале, воют в трубах громко" - кто бы мог подумать?). Недолюбливает февраль и Быков ("Ять лёг спать тридцать первого января, а проснулся тринадцатого февраля — и, узнав о переходе на европейский счет времени, поймал себя на тайной радости. Если бы от каждого зимнего месяца отнимать половину, жизнь стала бы куда переносимее") - впрочем, ничего личного, "от каждого зимнего месяца". Северянин тоже не проявляет к февралю никакого почтения: "Февраль к Апрелю льнет фривольно, как фаворитка к королю. Апрель, смеясь самодовольно, щекочет нервы Февралю."

Зато у женщин с февралём, похоже, связаны совсем не худшие ассоциации. Цветаева:
                   Ты запрокидываешь голову —
                   Затем, что ты гордец и враль.
                   Какого спутника веселого
                   Привел мне нынешний февраль!
("А зачем же нам тоска-то, а весна уже близка так, а достать бы нам муската и разлить его в хрусталь! Я все раны залатаю, я растаю, пролетая, я дарю вам, золотая, восемнадцатый февраль", - откликается Щербаков, спасибо caballo_marino за напоминание).
Ахматова:
                   Словно ангел, возмутивший воду,
                   Ты взглянул тогда в мое лицо,
                   Возвратил и силу и свободу,
                   А на память чуда взял кольцо.
                   Мой румянец жаркий и недужный
                   Стерла богомольная печаль.
                   Памятным мне будет месяц вьюжный,
                   Северный встревоженный февраль.
Татьяна Керстен:
                   В седую стужу февраля
                   мне б возвратиться вьюгой снежной,
                   многоголосо и мятежно
                   игрой метельной заправлять,
                   клубить прозрачные дымы,
                   взметать серебряные брызги,
                   огонь, что был из сердца изгнан,
                   вновь запалить, над бездной взмыв,
                   и снежнозмейною пургой
                   лететь во тьму с протяжным воем,
                   почуяв в сердце страсть и волю,
                   пьянящий звонкий непокой.

И не только у женщин.
Пушкин: "День счастья — третье февраля".
Бунин: "Он приехал в феврале – когда она уже совсем похоронила в себе всякую надежду увидать его хоть еще один раз в жизни. И как будто возвратилось все прежнее."
Да и тот же Быков: "... и страх, и снег, и толстые пальто, и снежные, и каменные бабы… Циклическая жизнь имеет то простое преимущество хотя бы (тому порукой круглая земля, коловращеньем схожая с Россией), что где-то начиная с февраля всё делается чуть переносимей." (Кстати - произведение другое, а прилагательное то же самое, что и в первой цитате; жизнь Быкову приходится переносить.)
И Волошин:
                   Когда февраль чернит бугор
                   И талый снег синеет в балке,
                   У нас в Крыму по склонам гор
                   Цветут весенние фиалки.
                   Они чудесно проросли
                   Меж влажных камней в снежных лапах,
                   И смешан с запахом земли
                   Стеблей зеленых тонкий запах.
                   И ваших писем лепестки
                   Так нежны, тонки и легки,
                   Так чем-то вещим сердцу жалки,
                   Как будто бьется, в них дыша,
                   Темно-лиловая душа
                   Февральской маленькой фиалки.

Так что - в погоню не за чернилами, а за фиалками!